Меню
16+

Пильнинская районная газета Нижегородской области «Сельская трибуна»

25.02.2017 16:03 Суббота
Если Вы заметили ошибку в тексте, выделите необходимый фрагмент и нажмите Ctrl Enter. Заранее благодарны!
Выпуск 8 от 25.02.2017 г.

Перечеркнутые ИМЕНА. Памяти 1918 года

Автор: Елена АДУШЕВА

Тимофей Федотович Быстров, георгиевский кавалер.

В истории нашей России есть разные страницы: славные и бесславные, триумфальные и трагические, рациональные и нелепые. Гражданская война… Это наше прошлое, которое забыть тоже нельзя. Это не только «белые» и «красные»: будёновки и юные «неуловимые мстители», белое офицерство со своим «честь имею» и «отморозки»-анархисты. Это бывшие «хозяева» жизни, потерявшие свою собственность, но это и самый многочисленный класс крестьянства, имевший слабую надежду на лучшую жизнь.

Это страшная трагедия народа, которая разделила на «своих» и «чужих», это обесценивание человеческой жизни, развал народного хозяйства.  Это «продразверстка» (изъятие хлеба у крестьян на нужды армии и голодного городского населения) и новая мобилизация на фронт мужчин, только что вернувшихся (или сбежавших) с полей Первой мировой войны.

Чью сторону принять? Этот выбор в нарастающей стихии Гражданской войны был нелегким нравственным выбором. Война вошла в каждый дом. И порой люди становились под знамена «белых» или «красных» просто под воздействием обстоятельств. «Жизнь так сложилась».

Борис Васильев призывал: «Пусть же над красными и белыми обелисками вознесет Россия венок скорби и уважения. Тогда придет покаяние». Россия, Родина-мать. А мать не делит своих детей. Она скорбит и оплакивает каждого.

(Фаина Лиганова).

 

 

Уже несколько лет эта история   не отпускает меня. Заставляет снова и снова   возвращаться к ней.

За это время я познакомилась с множеством удивительных людей и    судеб.  Это наши современники — хранители   и носители почти забытых имен, событий.

Но еще это те, кто словно просит: «Помните!»

 

Эта история — не столько результат долгого и кропотливого поиска, сколько подтверждение    истины, что существует незримая связь между теми, кто еще здесь и теми, кто уже там – в истории.

От человека к человеку, от фотографии к фотографии, порой совершенно неожиданно, появляются новые свидетельства.  В какой-то момент возникло чувство, что нечто   непостижимое, независимо от моих возможностей и желаний, ведет меня в этом поиске.

Родившись и прожив в Бортсурманах немалую часть жизни, я никогда раньше не слышала о событиях сентября 1918 г.  в Бортсурманах.   Ребенком приставала с расспросами к своему прадеду «А как у нас проходила революция?»  Прадед отвечал скупо: «Да никак. Сгорел по недосмотру барский дом — и вся революция»

Всё началось с фотографии в интернете.  Незнакомый мужчина, москвич, стоит возле такого родного и узнаваемого храма в Бортсурманах. Ошибиться невозможно.   На мой вопрос он ответил: «Да. Это Бортсурманы. Я – правнук расстрелянного в 18-м году священника этой церкви о. Михаила Воскресенского. Приезжал   поклониться местам, где служил и покоится мой прадед».

Все, что я потом смогла узнать о тех событиях, попытаюсь собрать в один рассказ.

1918 год   известен как год начала красного террора. Его официальной датой принято считать 17 августа 1918 года, когда в Петербурге социалистом Каннегиссером был убит народный комиссар, руководитель Петербургской чрезвычайной комиссии Урицкий.

 «Красная газета» — официальный орган Петросовета, комментируя убийство М. С. Урицкого, писала:

«Убит Урицкий. На единичный террор наших врагов мы должны ответить массовым террором… За смерть одного нашего борца должны поплатиться жизнью тысячи врагов».

Спустя десять дней, 28 августа, социалистка Каплан покушалась на жизнь Ленина в Москве.

В ответ на эти два теракта советская власть объявила о начале целой кампании террора. При этом объектом массовых казней были названы не отдельные личности, не какой-либо класс, а целые слои населения. 

В далекой от столичных потрясений глубинке текла своя   жизнь.

Колчаковское летнее наступление и попытки представителей советской власти   перестроить жизнь на новый лад, призыв к массовой мобилизации в ряды Красной Армии вызвали свой отклик и в уездном городе Курмыше.

Заседание   местного комитета «по спасению России» вылилось в вооруженное сопротивление против представителей новой советской власти и   привело к гибели пяти ее активистов.

На подавление мятежа были брошены несколько карательных отрядов Красной Армии.  Действовали они беспощадно и жестко.

Карательный отряд под командованием Гарина прибыл из Казани, высадился на   железнодорожной станции Княжиха и   двинулся на Курмыш со стороны   Пильны.

5 сентября, четверг. Село Бортсурманы

Утром 5 сентября отряд миновал Пильну и к полудню подошел к   с. М.Майдан. На Трактирной горе отряд остановился и дал несколько холостых залпов из орудия.  Майдан молчал. Здесь устроили привал и небольшой отдых.

 В Бортсурманы отряд прибыл далеко за полдень.  Село встретило его набатным звоном церковного колокола.

 У встреченного в поле возле села крестьянина Климушки  Выборнова    расспросили,   не окопано ли  село, у кого из селян  есть оружие, как настроены  к  новой   власти  жители.   Набросали списки для арестов.

Фотография на одном из крестов сельского кладбища Бортсурман. «Быстров Тимофей Федотович. Убит в 1918».  Солдат Первой мировой    войны.  Три Георгиевских креста на груди.   С этой фотографией появилась надежда найти кого-то из ныне живущих потомков   погибших людей.

Тимофей  родился и жил в Бортсурманах.  К 18-му  году  за его плечами были   две войны.  В 1905  воевал на русско-японской.

 Когда   грянула  Первая мировая — снова на  фронт.  Воевал в звании  унтер-офицера.  От  смерти не прятался, на груди гимнастерки солдатские награды: Георгиевские кресты 2-й, 3-й, 4-й степеней, Георгиевская медаль 4-й степени,  медаль «За усердие» на Станиславской ленте за 4 года сверхсрочной службы,  медаль «В память  300-летия царствования дома

Романовых». Под наградами  черная  георгиевская нашивка,  которую носил повседневно  вместо Георгиевских  крестов.

 Войну  Тимофей  Федотович  закончил в Польше в звании  зауряд-прапорщика   (воинское  звание   унтер-офицера).

Долгим был путь  домой.  В небольшой избе  на   окраине  села  ждали его мать, жена и  четверо  детей. Старшая  дочь  успела  выйти замуж.

Домой  Тимофей  вернулся  только  в 1918 году.  В тот самый роковой день 5  сентября.

Легко представить какой  была эта    долгожданная встреча   после  многолетней  разлуки.  Дом полон  радостных хлопот, голосов. Распаковываются  дорожные  сумки, достаются  нехитрые   подарки,  убирается  походная  одежда.

Все длинные  разговоры отложены  на потом,  на долгую-долгую ночь, на долгую-долгую жизнь.

Незаметно подкрался   вечер.  С грохотом  распахнулась дверь. На пороге  вооруженные люди.  «Тимофей  Быстров? Собирайся!»

Как подкошенная  рухнула на  колени  старуха-мать, заголосила  «Сыночки,  родненькие, куда  вы  его? Не забирайте, он только с войны  вернулся».    Ей  ответили: «Не плачь, мать. Ничего с ним не  случится. Завтра   в  уезде разберутся.  Ежели  нет за ним  никакой  вины, скоро  будет  дома». Был арестован  священник  церкви  Михаил Воскресенский. Отца  Михаила  остановили, когда  он  возвращался  из  соседней  деревни  Козловки,  где причащал умирающего  старика.  Домой  его пропустили.   Дома – жена,  матушка Мария  Ивановна  и трое маленьких сыновей.

Ночью  пришли за ним. Матушка  попыталась передать ему  одежду  для   тепла. «Не надо. Ему  и так будет жарко».

Были  арестованы  церковный  чтец  Евлампий    Николаев –  отец  шестерых детей,  урядник Сергей Лисин.

 Алтарнику  церкви  Ивану Кондратьеву  было всего  24 года. Четырьмя  месяцами  раньше,  по весне, он сыграл свадьбу. Была за ним  еще  вина – любил он охотиться  и   имел   своё ружье.

На дальней  улице  за рекой  жила  семья   Николая  Власова –  жена  Елизавета Павловна  и  двое  детей.  Семья ожидала   появления  третьего ребенка. Николай  служил  писарем в волостной  управе.

 Слухи  о  начавшихся  арестах облетели село. Кто-то   из мужчин   попытался  укрыться. Свояк Николая Власова – Александр Захаров   сумел уйти  огородами  в поле. Там  сутки  прятался  в  стогу  соломы, уцелел.

Из воспоминаний  Елизаветы  Павловны  Власовой:

 «Аресты начались  поздно  вечером. Хватали всех без разбору –  кто   спрятаться не  успел. Очень страшно было.  Конные   били прикладами  в  оконные рамы, в  стены  изб.  Женщины  в  страхе  прятали  детей  под печи,  на чердаки – не знали  чего ожидать».

Всех задержанных  собирали  в здании  бывшей  волостной  управы и  местной  пересыльной  тюрьмы.

Многие жители   села  сейчас  не  подозревают, что всем привычный старенький магазин с коваными  старинными решетками и  глухими  ставнями на окнах имеет  более чем столетнюю историю.

Здесь за глухим  забором  провели свою  последнюю ночь перед гибелью тридцать   бортсурманцев.

Трое среди арестованных — родные братья  Лисины — Дмитрий, Сергей  и  Илья.

Сергей — бывший  урядник  села (младший  полицейский  чин). Дмитрий  Иванович был старшим из братьев -  у него  шестеро детей.

Ночью жена Дмитрия  Ивановича  отправила  старшего  сына Митю передать отцу  краюху  хлеба.  Митька  еще совсем  мальчишка — ему  не  больше 16 лет.  Он пытался  незаметно от часовых  просунуть  хлеб  под  ворота.  Не получилось.  Его отправили  к отцу и  остальным  арестованным.

В  списке расстрелянных  имени  Дмитрия Лисина-младшего нет.  Но на  следующий день  Димка  разделил участь своих односельчан .

С наступлением  утра   6  сентября  объявили, что   арестованных отправят  в Курмыш.   Дорога неблизкая –  24  версты. Потребовали  от местных жителей  снарядить  несколько подвод, чтобы  на них  отправить  задержанных.  Одним из  местных  ездовых с подводой  оказался  сват Тимофея  Быстрова – Тихон Семенович Кондратьев. Он стал  свидетелем  происшедшего.

Перед полуднем  отряд   собрался и двинулся  в путь  по дороге на  Болобоново.  Впереди  шел и пел  погребальные  песнопения отец Михаил, а  вместе  с ним   его прихожане.  

За  отрядом  с  криками и плачем  бежала  толпа  женщин и детей. Бежали  сколько могли, потом    толпа  поредела  и  отстала…

Тимофей   ехал на  телеге  со сватом. Вместе  с арестованными   ехал  на ней   казачок из  отряда  красных. Курили... говорили о чем-то вполголоса.  Казачок  очень тихо сказал своим попутчикам:  «Вы  вот  что. Коли до стрельбы дойдет – падайте будто замертво. Живой, раненый – лежи,  жизни не показывай.  Авось, пронесет».

Ушли недалеко.  Километрах в  двух отряд свернул с дороги и   направился  к  овражному  месту Степаниха.

У  оврага остановились.  Арестованных  построили на  его краю. Конники  отступили. Вперед  выехала  тачанка с  пулеметом, развернулась. Пулеметчик  открыл огонь по   стоявшим людям.   После  этого отряд, не  возвращаясь, начал  уходить.

Кто-то  из  выживших не  выдержал, вскочил с криком. Стрелки обернулись на крик,  стали быстро возвращаться.  Живые  пытались  спастись, но их достреливали в упор,  кололи  штыками.

Единственному  человеку  удалось  уйти.  Кузьма  Курепин  почти добежал до   зарослей  кустов, когда  один  из  солдат   настиг  его. Два человека встретились  глазами. Солдат, ничего не говоря,   махнул  рукой в сторону  кустов и развернулся. 

Всех  убитых было приказано  закопать здесь же  или  похоронить   в  селе  до  конца дня. 

На подводах не хватало  места  для  тел. Тело о. Михаила  многие  отказывались  везти из страха наказания.  На коленях, слезно  упросила    матушка Мария  забрать  тело  мужа  последним.  Отцу  Михаилу   достались  16  пуль  и  удар  штыка  в сердце.

На теле  Тимофея  Быстрова  родные  не   нашли ни  одного  следа  от пули, ни  одной  царапины. Всю  войну  хранила  его  судьба от  смерти. И в этот день непостижимым   образом  смерть от  пули   дважды миновала  его.  Дважды не расстрелянный, но  убитый.   Грудь  в крестах, да  голова   в кустах.

Вечером   все  убитые  были похоронены. Многие  из них в  братских могилах.  У троих из них  родственников   в селе не было,   делать гробы   для них  было  некому.

Этих троих -  отца  Михаила,  чтеца  церкви Евлампия  Николаева и  Николая  Власова – положили  между  гробов Николая  Мигунова, Николая  Небасова,  другого Николая  Мигунова и   еще  одного  раба  Божия.

 Кровавая  «жатва»  в  Бортсурманах  закончилась.

Из отчета  руководства карательного отряда о расстрелах в Курмышском уезде, напечатанного в одном из номеров газеты “Знамя революции” за  сентябрь 1918 г.   Казань:        “6 сентября 1918 г., в 8 часов утра  красным карательным отрядом были расстреляны  тридцать нижепоименованных граждан  с. Бортсурманы Курмышского уезда, принявших активное  участие  в  свержении  Советской  власти в г. Курмыше:

1. Герасим Басов –  пред. совета Общ. безопасности, пред. волостного  совета.

2. Николай Власов – гл. ком. Обществ. безопасности, кулак.

3. Владимир Мельников – агитатор,  кулак.

4. Николай Мигунов –  белогвардеец, кулак

5. Николай Небасов – белогвардеец, кулак.

6. Герасим Лисов – белогвардеец, кулак.

7.Алексей Крылов – агитатор, белогвардеец, кулак.

8. Анатолий Григорьев – агитатор, белогвардеец, кулак.

9. Дмитрий Ленин – агитатор, белогвардеец, кулак.

10. Кузьма Курепин – агитатор, белогвардеец, кулак.

11. Михаил Воскресенский – священник; «при разстреле не разставался с                книжкой дома Романовых».       

12. Сергей Лисин – б. урядник, кулак, белогвардеец.

13. Тимофей Быстров – кулак, агитатор, белогвардеец бывший зауряд-прапорщик.

14. Александр Кондратьев – кулак, агитатор, белогвардеец.

15. Леонид Мигунов – кулак, агитатор, белогвардеец.

16. Евлампий Николаев – посланный  агитатор

17. Николай Кириллов – кулак, агитатор, белогвардеец.

18. Иван Мигунов – тоже.

19. Дмитрий Шигин – тоже.

20. Дмитрий Лисин – тоже.

21. Илья Лисин – тоже.

22. Николай Кириллов –  кулак, белогвардеец.

23. Александр Герасимов – тоже.

24. Михаил Небасов – тоже.

25. Николай Мигунов – тоже.

26. Василий Небасов – тоже.

27. Павел Костянов – тоже.

28. Иван Кондратьев – сын  пол. белогв. отряда;  беж.,  белогвардеец.

29. Иван Чернышов – кулак, белогвардеец.

30. Пётр Герасимов – тоже».

7  сентября, суббота. Село Деяново

Из воспоминаний   жителя  с. Деянова Кузнецова Петра Григорьевича:

«В 18-м году председателем исполкома нашего уездного городка был Мартьянов. Прислали ему роту солдат охранять. А тут вдруг люди взбаламутились, пришли ночью в уезд, солдат повязали, кое-кого побили, винтовки забрали, Мартьянова убили.

Солдаты видят такое дело –  разбежались кто куда, не хотят погибать.

Я середняком был, но тоже с «кулаками» ходил. Мне тогда 22 года было. Винтовку у солдат тоже прихватил, но спрятал: воткнул, где колья стоят, и прикрыл соломой, а другие не спрятали.

Присылают в Деяново карательный отряд 20 человек на конях, с тачанкой. Командует Гарин. Прибыли в село: «Вы кого ждете, белых или красных?» Крестьяне отвечают: «Нам что белые, что красные». 

Сгоняли  всех  арестованных  в так называемый «народный дом».  А я дал деру в лес.  Арестовали 18 человек, еще попа забрали.

Отобрали крестьян с лошадьми в обоз. Вывели  задержанных,  посадили на телеги, везут на Мальцево. Подъезжают к оврагу, ставят всех в линию  (овраг потом назвали “Убиенный”).

Пулеметчиком у них был пацан,  на вид лет 10-12, не больше (дядя Саша Егорычев рассказывал, очевидец).

Пока ехали, пацан этот хорошо на гармошке играл.   А  как приехали, отложил гармонь в сторону, и после  команды «пли!» начал из пулемета всех расстреливать.  Сам Гарин попа из пистолета застрелил».

«8 сентября 1918 г. в 10 часов утра были расстреляны карательным отрядом девятнадцать нижепоименованных граждан с. Деянова:

1. Фёдор Азлин,

2. Дмитрий Галапупов,

3. Григорий Шутов,

4. Иван Хорин,

5. Яков Шутов,

6. Евграф Шутов,

7. Матвей Шутов,

8. Василий Якадин,

9. Алексей Шутов,

10. Иван Якадин,

11. Василий Сидоров,

12. Василий Сарбаев,

13. Фёдор Якадин,

14. Иван Якадин,

15. Иван Иванов,

16. Николай Иванов,

17. Пётр Азлин,

18. Алексей  Хорин,

19. Стефан Немков – свя-щенник.

8 сентября, воскресенье. Село Мальцево

Свидетельство жителя 

с. Мальцево  Ивана Яковлевича  Полшкова.  В  сентябре  1918  ему было  9 лет.

«Отряд Гарина  двигался  по  большой дороге. Сначала они  зашли в Бортсурманы. В  Мальцеве  заговорили, что  Красная Армия расстреливает  народ. Люди  заволновались. Говорили, что  солдаты и в Мальцево придут. «Ну,  отжили  знать…»

Пришла бабушка, матери говорит: «Татьяна,  убивать скоро придут. Давай  Богу  помолимся».

Отряд  появился в  селе  утром, на заре. Было воскресенье. С этой  новостью  прибежала  бабушка, отцовская мать. Разбудили детей. Мать заплакала.

Несколько раз по  селу  промчались конники. Только пыль столбом. Когда  рассвело, отряд  собрался  у «въездной избы» — место для  общественных  собраний.  Подъехала тачанка с красноармейцами.

Солдаты разбрелись по  избам в поисках еды. Двое зашли  в  дом  Полшковых. Поставили  винтовки в  угол, попросили  чего-то  поесть. У матери руки  дрожат. Подала  молоко, творог. Сели за  стол.

- Мамаша,  у Вас  муж  есть?

- Есть.

- А где он?

- С войны  еще не пришел.

- Тогда  ладно. А то вели ему прятаться.  У вас народ в селе против  Советской власти. Зачинщиков  будем расстреливать.

Поели. Ушли.

Ребятишки начали заглядывать в дом, где начальник отряда  расположился. «Как сейчас  его вижу. Красивый, здоровый. Сам  весь, как струна,  сидит впереди».   Возле него  по одну  сторону  председатель комитета  бедноты  Кузин, по другую –  секретарь комитета  «Панюга».  Оба из местных.

Председатель приказал десятникам  идти собрать народ на  собрание. Много пришло народу. Начали выкликать  людей. Потом  названных  заперли в чулан. 18 человек  туда отобрали. Большинство по принципу на кого  председатель и секретарь имели  обиду –  на них  и показали. Озорников  всех туда сунули.

Акимов  Петр был старостой общества. Провинился  тем, что  людей на  сходы собирал. А на последнем сходе волостной  секретарь  просил не поддерживать  советскую власть, а помочь  жителям Курмыша.

Взяли  Андрея  Борунова,  который  накануне  спас  от расправы красноармейца. Но председатель его недолюбливал – тоже  в чулан угодил. Выбрался  оттуда  чудом –  увидел через щель  в  заборе   проходившего того самого  красноармейца. Взмолился  помочь. Солдат пошел к Гарину. Вызволил  Андрюху  из  чулана. Какой  сильный  был дядя  Андрей, а когда его  из чулана  вывели, ноги у него подкосились,  с крыльца едва не  упал, споткнулся.  Солдат его до дома  под руку  довел…

К вечеру на  трубе  сыграли «Сбор». Вывели людей.  Гарин встал на  тачанку,  произнес речь.  «Эти люди  хотели старых порядков. Мы этого не допустим. Мы этих людей, — остановился,  сделал паузу –…расстреляем!»

Собравшаяся  толпа разом выдохнула: «А-а-а-а!» Вопли,  слезы, крик.

Арестованных повели по  улице. Староста  Петр Акимов был  уже очень пожилой,  идти едва мог. Солдат  подгонял его  ударами приклада в  спину.

Уже смеркалось. Толпа   людей с плачем   шла  следом. Людей  начали отгонять. В отряде был   почти  ребенок, говорили  из приюта. Он  начал  отмахиваться  от людей шашкой. Народ отстал.

Голанов  Иван предложил  двум ребятишкам незаметно сторонкой  пойти  за отрядом. Шли  где  пешком, где ползком.

Арестованных довели до стрелки, выстроили  на  краю оврага и начали  стрелять из пулемета.

Дети, увидев это, испугались  и  убежали полем.

Утром  9 сентября сыновья  старосты   Акимова  запрягли лошадь и  поехали  вместе  с другими забрать тело отца. Жили они  рядом.  Мальчик снова  увязался за ними. Приехали на место.  Там  уже  родные   своих  мертвых  собирают. «Страшная картина. Волосы дыбом встают».

Стали  искать Петра  среди убитых – нигде нет. Мальчик отошел подальше – к лесу. Услышал стон, потом голос: «Сыночки, я здесь». Сыновья  нашли  его в  овражке под орешником. Переложили на телегу. У деда из обеих ног  кровь льет. Когда  расстрел начался,  дед от  слабости  чуть раньше  упал,   пулеметная  очередь  ему  ноги пробила.

Привезли Петра  домой. Председатель  комитета бедноты  приказал  догнать отряд и сообщить  Гарину, что один уцелел. Ехать никто не хотел,   уже бояться начали – поехали с письмом. Гарин прочел и сказал: «Поезжай и  скажи. Раз от огня  спасся – пусть живет».

А Петра Акимова  тем временем  сыновья в  Спасское в больницу  повезли. Но Кузин  настоял и приказал вернуть старика. Пригрозил, что  если не вернут –  велит расстрелять всю  семью. Пришлось вернуться. Раненого деда переложили на другую подводу и   с кузинским  пакетом  отправили  в  Курмыш. Там   приказали  отправить  Петра  «на песок».

 9 сентября на берегу  рек Суры,  Курмышки   в  Курмыше «на  песках»  и  Ядрине  шли массовые расстрелы.  Тела   убитых  сбрасывали  в  реку.  Несколько  месяцев  после казней  жители  Курмыша  ночами   переносили    выброшенные  на берег  неузнаваемые  останки   и тайком  хоронили  на ближайшем  городском  кладбище. 

«Того же числа, 8 сентября, в 10 часов вечера были расстреляны пятнадцать нижепоименованных граждан с. Мальцева:

1.  Петр Якимов,

2.  Тимофей Шадымов,

3.  Василий Никишин,

4.  Гурьян Семенов,

5.  Сергей Макаров,

6.  Дмитрий Абрамов,

7.  Тимофей Галанов,

8.  Иван Афанасьев,

9.  Тимофей Афанасьев,

10. Николай Афанасьев,

11. Ефим Семенов,

12. Павел Сергушин,

13. Матвей Кузьмин,

14. Иван Кузьмин,

15. Иван Борунов.   

Родственники   многих  погибших   так   никогда и не узнали, где  оборвалась жизнь их  близких,  не смогли  похоронить  их.        

Точных данных по  количеству  расстрелянных  при подавлении  «кулацкого мятежа»  в Курмышском  уезде  нет.   Где-то упоминается  цифра  около  1000  человек. Ни  подтвердить,  ни опровергнуть  этого пока нельзя.

Газета  «Правда» поместила краткую заметку «Разстрелы участников возстания»:  «Курмыш. 15 сентября. По постановлению Чрезвычайной комиссии на чехословацком фронте разстреляно 658 человек — участников Курмышского белогвардейского восстания». Но расстрелы  в Курмыше  не прекращались как минимум до конца 1918 года.

К «пескам» в Курмыше  прибавился  «красный  овраг». «В лесах на людей  охотились, как на  зайцев» — люди исчезали бесследно.

Сто лет спустя

Место   братских захоронений  в  с. Бортсурманы   показали мне  правнуки  Евлампия  Николаева – Владимир Артемьев и  Вадим Назаров.

Вместе  с  Валерием  Курепиным,  правнуком  выжившего  Кузьмы  Курепина, они в  2012 году установили  новый  крест и  табличку  с  именами  на  одном  из  двух  братских   захоронений.

 Владимир  Артемьев   познакомил  со  Станиславом Смирновым, который  поделился     архивными  находками, сделанными   Т.Л. Грачевой.    Это  страницы  казанской  газеты  «Знамя  Революции»  за  1918 г.  В  ней  опубликованы   отчеты   о проведенных карателями  в  Курмышском  уезде   репрессиях и полными  поименными    списками   расстрелянных.  В  начале  поиска  возможность  вернуть   хотя бы несколько  имен казалась  совершенно невероятной.

 Отыскала  внука  Тимофея Быстрова   Александра Ивановича Кондратьева.  Живет в 

д. Ягодное,  всю жизнь  проработал  киномехаником в  Бортсурманском  Доме  культуры.  Он  помнит, как  бережно хранили  в семье награды  деда. Кроме  медали  за  русско-японскую  войну, были четыре  Георгиевских креста  -  «три на  одной спице и один отдельно».  Возможно,  Тимофей    был  полным  кавалером  Георгиевского банта -  высшая  оценка солдатской  воинской доблести и отваги.

Александр  Иванович посоветовал поговорить с сестрой   Валентиной   Ивановной.  

Услышав, о чем я  хочу  поговорить, Валентина Ивановна  Есянина разволновалась неожиданно для себя. «Раньше покрепче была,  слезу не выдавишь», -  говорит, словно извиняясь.

За этими слезами  тяжелые  воспоминания -  боль от утраты, горе  близких  людей,  горечь  десятилетиями хранимого молчания.  Валентина  Ивановна  поделилась  историей  тех событий, которая  хранилась в семье и уникальными фотографиями  столетней давности.

Главная из них – большой портрет  в золоченой раме. Висит на  стене  в  доме  Валентины  Ивановны. Должно быть, наградной — дед привез его с собой  с войны. На обороте читается  надпись «За службу царю и Отечеству».

Этот портрет  Тимофея  Быстрова  непостижимым для меня образом вернул меня  на сорок  с лишним лет назад — в мое собственное детство. 

Много  удивительного открываю для себя. Из рассказа  Валентины Ивановны  узнаю, что  одной из дочерей  Тимофея  была  Александра  Тимофеевна  Полюхина.

Она до конца своих дней жила в доме, который  стоял на месте  отцовского, на самом въезде  в  село, через три  избы от   дома моей бабушки.

Тетя Шура была одинокой очень пожилой  женщиной. Свою  единственную дочку она похоронила,  когда  та была  еще ребенком.  Подрабатывала нехитрым деревенским шитьем.

Дом тети Шуры  был полон кошек – пользуясь ее добротой,  тащили их к ней со  всего села. Знали, что не даст пропасть, приютит.   Кошки  обитали в ее доме повсюду – на печке, на лавках, несмотря на тяжелую астму хозяйки.

Помню цветные лоскутные коврики в ее доме, ее разномастных питомцев, дивные крупные  янтарные бусы на шее хозяйки – панацея от всех болезней…  Еще помню огромный необычный портрет какого-то важного военного. Десятки раз я рассматривала тот портрет, пока бабки под  очередную чашку чая вели свои нескончаемые разговоры. И вот, сорок лет спустя, я снова смотрю на  этот портрет.

Хранит Валентина  Ивановна дедовский подарок – расписное фарфоровое пасхальное  яйцо с розовой атласной лентой. Вот и все немногое, что осталось.

 Боевую шашку деда сломали когда-то подрастающие внуки-мальчишки.

 Бережно хранили в семье награды деда –  Георгиевские  кресты. Их украли где-то в 1956 г. заезжие цыгане.

Многое  утеряно.  Но живет память.

Немалая  часть   рассказа – воспоминания внуков  Тимофея Быстрова. 

Весной  2016 года Валентины  Ивановны  Есяниной не стало. Я рада, что успела порадовать ее несколькими строчками о Тимофее Федотовиче  в книге  о ветеранах Первой мировой  войны Нижегородской  области.

 Приезжали в  Бортсурманы  правнуки  о. Михаила  Воскресенского.      Алексей  Анатольевич  Воскресенский  поделился  фотографиями из  семейного архива. Андрей  Львович  Воскресенский  снял целый  фильм об этих событиях. 

После гибели  мужа  священника  Марию Ивановну Воскресенскую   с тремя  детьми   смог  увезти  из села ее отец – Иван Данилович  Вечерин  (Мирович).    Они поселились  в подмосковной  Немчиновке.  Семья  жила в   постоянном страхе  ареста, избежать  которого  Ивану  Даниловичу не  удалось.  В 1922 г.  его  арестовали и предъявили  обвинение в том, что он  был  секретарем на  том самом  уездном  заседании  «По спасению  правопорядка»  в  Курмыше  и «звонил    в колокольчик, призывая  к  тишине». От  приговора  и  верной  гибели  его  спасло  личное знакомство и  заступничество Вышинского — ген. прокурора  РСФСР…(3)

Елизавета  Павловна  Власова  после гибели мужа  потеряла   ребенка, которым была беременна. Через  10 лет – в  1927  году  умерли  от тифа  ее дети  Ваня и Сашенька. Сама она прожила  долгую  жизнь до  86 лет.  Родные  помнят ее как  добрейшего  светлого  человека, с глубокой  верой, которая    старалась  помочь  всем,  кому   могла.   (5) 

 В 2000 году  Архиерейским Собором РПЦ священник  о. Михаил (Воскресенский) и 28 расстрелянных жителей с. Бортсурманы,  священник Стефан (Немков) и 18 расстрелянных жителей с. Деянова,  15 расстрелянных жителей с. Мальцева   прославлены в лике святых  мучеников.

 Днём их поминовения установлено  9 сентября

Для меня эта история не закончена – появляются все новые и новые  свидетельства   из 1918 года.

Многих из нас можно отнести к поколению, «потерявшему  память».  Часто спрашиваю себя и других:  нужна ли такая  память  нам?

Когда память возвращается – вопросов к себе  всегда  больше, чем  ответов. Это  болезненно,  но необходимо.  Необходимо для того, что  бы  мы  больше   ценили жизнь.  Дорожили  состоянием   мира  в  своем  доме и на  своей  земле,  стремились   хранить  мир    в своей  душе.  И понимали, насколько все это  хрупко.

Февраль  2017 г.  Пильна.

 

Примечания:

А.И. Кондратьев,  д. Ягодное.

В.И. Есянина,  п. Пильна.

Иеромонаха  Дамаскина  (Орловский)  «Мученики, исповедники и подвижники благочестия Российской  Православной    Церкви ХХ века» Изд. 1992 г.

В. Курепин, с.  Деяново.

Т.Г. Семенова,  с. Курмыш

А.А.Воскресенский,  г. Одинцова

Газета «Знамя  Революции»  г. Казань, 1918 г.

Елена  Воронцова

Книга   «300 лет Пильны» .

 Ю.Б. Панов  п. Пильна.

 Е.Ю. Аникина,   г. Москва.

 «Курмышское  восстание»  С.А.  Смирнов    «Нижегородская  старина» выпуск  37-38.

Главная из них – большой портрет  в золоченой раме. Он висит на  стене  в  доме  Валентины  Ивановны. Должно быть, наградной, дед привез его с собой  с войны. На обороте читается  надпись «За службу царю и Отечеству».

Этот портрет  Тимофея  Быстрова  непостижимым образом вернул меня  на сорок  с лишним лет назад — в мое собственное детство... 

Много  удивительного открываю для себя. Из рассказа  Валентины Ивановны  узнаю, что  одной из дочерей  Тимофея  была  Александра  Тимофеевна  Полюхина.

Она до конца своих дней жила в доме, который  стоял на месте  отцовского, на самом въезде  в  село, через три  избы от   дома моей бабушки.

Тетя Шура была одинокой, очень пожилой  женщиной. Свою  единственную дочку она похоронила,  когда  та была  еще ребенком.  Подрабатывала нехитрым деревенским шитьем.

Дом тети Шуры  был полон кошек, пользуясь ее добротой,  тащили их к ней со  всего села. Знали, что не даст пропасть, приютит.   Кошки  обитали в ее доме повсюду: на печке, на лавках, несмотря на тяжелую астму хозяйки.

Помню цветные лоскутные коврики в ее доме, ее разномастных питомцев, дивные крупные  янтарные бусы на шее хозяйки – панацея от всех болезней…  Еще помню огромный необычный портрет какого-то важного военного. Десятки раз я рассматривала тот портрет, пока бабки под  очередную чашку чая вели свои нескончаемые разговоры. И вот, сорок лет спустя, я снова смотрю на  этот портрет.

Хранит Валентина  Ивановна дедовский подарок – расписное фарфоровое пасхальное  яйцо с розовой атласной лентой. Вот и все немногое, что осталось.  Боевую шашку деда когда-то сломали  подрастающие внуки-мальчишки.

 Бережно хранили в семье награды деда –  Георгиевские  кресты. Их украли в 1956 году заезжие цыгане.

Многое  утеряно.  Но живет память. Немалая  часть   рассказа – воспоминания внуков  Тимофея Быстрова. 

Весной  2016 года Валентины  Ивановны  Есяниной не стало. Я рада, что успела порадовать ее несколькими строчками о Тимофее Федотовиче  в книге  о ветеранах Первой мировой  войны Нижегородской  области.

 Приезжали в  Бортсурманы  правнуки  о. Михаила  Воскресенского.      Алексей  Анатольевич  Воскресенский  поделился  фотографиями из  семейного архива. Андрей  Львович  Воскресенский  снял  фильм об этих событиях. 

После гибели  мужа-священника  Марию Ивановну Воскресенскую   с тремя  детьми   смог  увезти  из села ее отец Иван Данилович  Вечерин  (Мирович).    Они поселились  в подмосковной  Немчиновке.  Семья  жила в   постоянном страхе  ареста, избежать  которого  Ивану  Даниловичу не  удалось.  В 1922 г.  его  арестовали и предъявили  обвинение в том, что он  был  секретарем на  том самом  уездном  заседании  «По спасению  правопорядка»  в  Курмыше  и «звонил    в колокольчик, призывая  к  тишине». От  приговора  и  верной  гибели  его  спасло  личное знакомство и  заступничество Вышинского — ген. прокурора  РСФСР.

Елизавета  Павловна  Власова  после гибели мужа  потеряла   ребенка, которым была беременна. Через  10 лет, в  1927  году,  умерли  от тифа  ее дети  Ваня и Сашенька. Сама она прожила  долгую  жизнь до  86 лет.  Родные  помнят ее как  добрейшего  светлого  человека, с глубокой  верой, которая    старалась  помочь  всем,  кому   могла.  

 В 2000 году  Архиерейским Собором РПЦ священник  о. Михаил (Воскресенский) и 28 расстрелянных жителей с. Бортсурманы,  священник Стефан (Немков) и 18 расстрелянных жителей

с. Деянова,  15 расстрелянных жителей с. Мальцева   прославлены в лике святых  мучеников.  Днём их поминовения установлено  9 сентября

Для меня эта история не закончена, появляются все новые и новые  свидетельства   из 1918 года.

Многих из нас можно отнести к поколению, «потерявшему  память».  Часто спрашиваю себя и других:  нужна ли такая  память  нам?

Когда память возвращается, вопросов к себе  всегда  больше, чем  ответов. Это  болезненно,  но необходимо.  Необходимо для того, что бы  мы  больше   ценили жизнь.  Дорожили  состоянием   мира  в  своем  доме и на  своей  земле,  стремились   хранить  его    в своей  душе.  И понимали, насколько все это  хрупко.

 

Примечание:

В подготовке этого материала использовались воспоминания А.И. Кондратьева  (д. Ягодное), В.И. Есяниной (р.п. Пильна), В. Курепина (с.  Деяново), Т.Г. Семеновой (с. Курмыш),  А.А.Воскресенского (г. Одинцово),  Елены  Воронцовой,

 Ю.Б. Панова (р. п. Пильна), Е.Ю. Аникиной  (г. Москва) и выдержки из изданий:

1. Иеромонах  Дамаскин  (Орловский)  «Мученики, исповедники и подвижники благочестия Российской  Православной    Церкви ХХ века» Изд. 1992 г.

2. Газета «Знамя  Революции» 

г. Казань, 1918 г.

3. Книга   «300 лет Пильны» .

4.  «Курмышское  восстание» 

С.А.  Смирнов    «Нижегородская  старина», выпуск  37-38.

В.И. Есянина — внучка георгиевского кавалера Тимофея Быстрова с дедовским подарком.
Николай Власов с женой.
Старый магазин, где провели свою последнюю ночь перед гибелью 30 бортсурманцев
Священник Михаил Воскресенский с семьей.

Добавить комментарий

Добавлять комментарии могут только зарегистрированные и авторизованные пользователи.

802